1. Автор и мальчик.
— Почему? — спросил мальчик.
Автор поднял глаза от тетрадного листа, на котором не было ничего, кроме частой линовки, и приготовился слушать. Этому восьмилетке, только что прибежавшему с окраин его сознания, босоногому, встрепанному, с запахом травы в волосах, автор всегда доверял спросить то, о чем боялся спросить сам.
— Почему они говорят, что жизнь, как зебра?
— А… — сказал автор немного разочарованно, вопрос его не вдохновил. — Потому что полосатая: черная, когда все плохо, белая…
— Ты стал как они — мальчик уселся прямо на письменный стол. — Еще не совсем, но скоро точно станешь. Почему? Почему и твоя жизнь тоже черно-белая?
Автор моргнул и укусил ручку за так и не снятый колпачок. И в самом деле, почему?
Мальчик не стал дожидаться ответа.
— Давай карандаши. Я нарисую тебе правильную зебру.
2. Мальчик и карандаши.
Цветные карандаши лежали на столе. Зачем они были нужны автору — загадка. Рисовать он умел только словами, да и то, последнее время — черно-белыми.
Он подвинул коробку мальчику. А тот уже взялся за его тетрадь. Провел ладонью над листом, и все линейки, как магнитом, притянулись к его руке. Он ссыпал их в корзину, и те металлически звякнули.
— Зачем нам линейки? Зачем границы? — весело спросил мальчик.
Он рисовал как все дети — те дети, которым еще не начали показывать, как это делать правильно. Смело и без отрыва провел синим карандашом, очерчивая пухлую зебрячью фигуру и вытянутую морду с торчащими ушами. Быстро, не заботясь о том, чтобы все получились равными, разделил тело на семь полосок.
— А теперь красим! Говори, какого цвета будет первая полоска?
3. Карандаши и зебра.
— Оранжевая? — предложил автор.
Мальчик вытянул из коробки карандаш ярко-апельсинового цвета. А следом за ним еще один — лимонного.
— Одного неинтересно — объяснил он. — А вот оранжевого в желтую шашечку…
И он раскрасил первую полоску.
А вторая была, как ночное небо: синяя в звездах.
Третья — шоколадно-молочная, в ромб.
Четвертая — огненные сполохи, красно-бордовые переливы.
Пятая получилась как штормовое море: с фиолетовыми и голубыми чередующимися волнами.
Шестая — и вовсе пестрой из всех самых ярких цветов. А седьмая…
— Какими? — спросил мальчик.
— Может… темно-зеленым и светло? в полоску?
— Раскрасить полоску в полоску? Здорово! Только пускай полоски будут стоячими.
И он расцветил последнюю неокрашенную часть под арбуз.
— Ну вот, они говорили, что жизнь черно-белая — рассмеялся мальчик. А нам едва хватило карандашей, чтобы нарисовать это животное.